В Нимфенбурге часто можно наблюдать одну и ту же картину: посетитель динамично двигается по парку, пользуясь картой, сверяясь с указателями, на которых написано „PAGODENBURG“, и кивая головой — всё в порядке, всё сходится! Указатели приводят к маленькому зачарованному озеру, на берегу которого стоит скромная изящная постройка в два этажа, с пилястрами коринфского ордера и аттиком. Растерянный посетитель несколько раз обходит вокруг маленького павильона, ищет: где же следующие стрелки с надписью «Пагоденбург». И наконец, входит внутрь и неуверенно задаёт вопрос смотрителю: это действительно Пагоденбург? Смотрители привыкли слышать этот вопрос на всех языках этого мира, поэтому и отвечают в тысячный раз с улыбкой: да!
И удивлённый нимфенбургский гость начинает оглядываться…
Он точно знает, что пагода — это буддийское мемориальное сооружение и хранилище реликвий. Пагода имеет обычно вид башни, состоящей из нескольких ярусов-этажей, каждый из которых имеет собственную кровлю. Углы черепичных крыш должны быть приподняты кверху. На углах обычно изображены драконы. Они держат в пастях колокольчики, отгоняющие злых духов. Во всяком случае, примерно так описывает пагоду современная энциклопедия.
Но если заглянуть в Универсальный лексикон, вышедший в 1734 году в Лейпциге, то там пагодой называют божество в храме буддистов. То есть дословно: пагода в пагоде, божество в храме. Значит, во времена великого князя Баварии Макса Эмануэля пагодами называли маленьких китайских божков, которые во множестве представлены во внутреннем убранстве Пагоденбурга. Тогда весь европейский мир сходил с ума по Востоку, по экзотике. Отсюда и название…
Создателем элегантного двухэтажного строения был архитектор Йозеф Эффнер. Известно однако, что первый набросок в 1716 году сделал сам великий князь, пояснив, что павильон должен выглядеть как драгоценная шкатулка. Он точно представлял предназначение этой парковой постройки: после игры в крикет он будет со своими придворными пить здесь чай — напиток тонизирующий, стимулирующий, супермодный!
Мы не знаем точно, что вспоминалось князю тогда…
Возможно, его пребывание в почётном кругу избранных «марлийцев» в Марли-ле-Руа, когда постаревший Людовик XIV уже устал быть вечным Солнцем, вечно блистать, инсценировать каждое своё появление в Версале как роскошный спектакль. Дворец Марли, который построил Жюль Ардуэн-Мансар в нескольких километрах от Версаля, был сценой и кулисами той долгожданной Аркадии, где гармонично соединялись природа и человек, где можно было на два-три дня забыть о рамках протокола, отдохнуть от строгости законов этикета.
Он наверняка вспоминал игру в крикет в парке поместья Сен-Клу, в гостях у герцога Филиппа Орлеанского — племянника короля Людовика XIV. Игра в крикет шагнула в XVII веке из Британии на континент и мгновенно стала очень модной. Для неё нужны были только овальное травяное поле с бороздками, мяч и биты. Макс Эмануэль был уверен, что в Баварии ещё никто не выучил правил этой модной игры, поэтому знал заранее: свои правила на площадке будет устанавливать он сам. Партии в крикет перед Пагоденбургом будут продолжаться довольно долго: три-четыре часа. После этого общество будет направляться в павильон и в экзотической атмосфере вкушать чай, кофе или шоколад. Все эти напитки тогда практически одновременно стали модными в Европе. Пить их — означало принадлежать к элите.
Шоколад первым из европейцев попробовал Колумб, но любить его научились во Франции времён королевы Анны Австрийской. Тогда же голландские торговцы усиленно рекомендовали пить ещё один горьковатый на вкус напиток: чай из ароматных листьев, привезённых из Поднебесной империи. Якобы японцам и китайцам он помогал от подагры. Кроме того, вся вторая половина XVII века — время непрерывных войн с Османской империей. Пленные турки в экзотических тюрбанах и шароварах появились тогда во всех европейских столицах, и над турецкими улочками в пригородах поплыл аромат кофе.
Макс Эмануэль во время Венской кампании 1683 года на правах победителя отдыхал после битвы в захваченном шатре великого визиря Кара Мустафы. Ароматы кофе и шоколада кружили ему голову. Пленённые турки готовили ему напитки и, как сказку, рассказывали ему о султанском Большом серале, где в зелени сада спрятан Багдадский павильон. Там султан и его гости располагаются на софе, на подушках, с кальяном, с чашечками кофе и наслаждаются прекрасными мгновениями жизни, вдали от забот, в состоянии невозмутимого покоя. Итальянцы позднее придумают для этой жизненной философии специальное название dolce vita — сладкая жизнь, ничегонеделанье. Садовые турецкие павильоны, такие как Багдадский, называемые кёшк (киоск — в других языках) — стали прототипами для садово-парковых павильонов Европы вообще, и для Пагоденбурга — в частности.
Итак, предложение великого князя Макса Эмануэля по планировке Пагоденбурга было простым: взять в пример Багдадский киоск султанского сераля Топкапи. Архитектор Йозеф Эффнер построил восьмиугольник, из которого вытянул четыре рукава, и в итоге у него получилось крестообразное сооружение. Внешний облик Пагоденбурга, при всей оригинальности планировки, — сугубо европейский, французский. Пилястры коринфского ордера объединяют два этажа. Мотив колоссального ордера несколько необычен для изящных форм этой постройки.Рокайльные украшения над окнами и балконами добавлял через 50 лет уже другой архитектор — Франсуа Кювилье. Он же убрал орнаментальную живопись и балюстраду с вазами с аттика. Чайный домик стал тогда строже, потерял свой игривый характер. Но напитки там продолжали сервировать ещё долгие-долгие годы, подавая их, в силу крохотности пространства павильона, прямо через окна на подносах.
